...Я в общий порядок не вхожа, вообще ни на что не похожа... ©
Глава последняя, следом за которой только эпилог. В этой главе присутствует мирное и не мирное сосуществование с проклятием, главные проблемы Альен, упоминание семейства Вьеалль и одноклассник Торлена.
Глава 1, часть 1
Глава 1, часть 2
Глава 1, часть 3 и глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3
Глава 3, часть 1
Глава 3, часть 2
Глава 3, часть 3
Глава 4, часть 1
Глава 4, часть 2
Глава 4, часть 3
Глава 5Глава 5
Надо сказать, в каких-то мелких делах или действиях мне везло. Я не обжигалась кипятком, не падала с лестниц, не разбивала склянки со страшными зельями, редко падала во время танцев, особенно когда об этом не задумывалась. В чём-то грандиозном мне везло меньше. Даже если дело в сущности пустяковое, просто долгое. Я могла ошибиться в самом начале какого-нибудь древнего многоэтажного заклинания со сложным плетением, а заметить свою ошибку на последнем витке, или когда уже вязала завершающий узел. Особенно непредсказуемыми у меня были защитные заклинания – потому что я легкомысленно считала защиту делом третьим. Вот главное – в нападении не запутаться! Как же.
Я вдумчиво распутывала плетение, добираясь до пропущенного витка в основе. Конечно, распутывать заклинания интересно, но только когда плетение через несколько рядов изменяется, а не тянется на всех трёх слоях одно и то же.
– Руки, – напомнил Торлен.
– Ага, – после задумчивого молчания ответила я. Пальцы я и так успела себе обжечь, причём несколько раз. О том, что плетение не руками распутывать надо, я вспоминала всякий раз, когда касалась заклинания пальцами. Довольно своевременно, но, не одёргивай меня Аш’Вели, я бы и сама уже запомнила – потому что длани мои болели бы куда сильнее.
– Интересно, а что будет, если после каждой ошибки запускать в тебя пульсаром? – поинтересовался учитель.
Я закончила ещё один ряд и только после этого ответила:
– Рано или поздно что-нибудь взорвётся. Или пульсар, или защита, или я. Не отвлекайте меня, пожалуйста.
До ошибки мне оставалось всего девять рядов. А потом тридцать шесть рядов обратно – надо ведь доделывать заклинание.
Иногда я подозревала, что я способная ученица. Для того чтобы быть хорошей колдуньей, мне недоставало только спокойствия и сосредоточенности на именно этом дурацком деле, и ни на каких других больше.
Торлен звенел скляночками и шуршал листками справа от меня, но так, что видеть я могла только часть его спины, бочок пузатого котла и тени. Мне было жутко интересно, что учитель придумал, но отвлекаться от зыбкого остатка заклинания не стоило. Мало ли что.
Изнывая от любопытства (Аш’Вели, будто смеясь надо мною, звенел скляночками всё настойчивее, я видела даже белый дымок над плечом учителя), я продолжала распутывать плетение.
Честное слово, будь заклинание не столь сложным, даже и в пятьдесят рядов, я бы уже давно покончила с ним. Но с этим заклятьем защиты Сумеречного Времени было сложнее. Здесь было четыре разных узла, а узор из них складывался бешеный, очень плотный, как на платье царицы. Перед глазами то и дело всплывал светлый лик Её Величества, и это тоже отвлекало от занятия.
– Да чтоб тебя! – наконец вспылила я и «дёрнула» за противоположный конец нитки, торчащий из первого ряда. Плетение натянулось и звонко разорвалось.
Да. Терпения мне тоже не хватало. Временами.
– Альен! – воскликнул Торлен, разворачиваясь. Увидев, что ни стопка учебников на столе, ни я, ни шкаф напротив не пострадали, учитель успокоился и сообщил: – Я знал, что ты сорвёшься.
– Значит, мне можно было сорваться ещё в самом начале, в смысле в конце, и не расплетать это всё? – улыбнулась я.
– Почему же. Ты делаешь успехи. Позавчера ты разорвала заклинание на одиннадцатом ряде от основы, сегодня…
– В середине седьмого.
– Вот видишь! Но знаешь, тебе безопаснее будет просто постараться не ошибаться.
Я повертела руками, прикидывая, как долго они будут заживать. Потом плюнула на это и пошла к шкафу за лекарством.
Уже почти месяц как я жила с проклятием. За это время я успела отрастить обожжённые волосы, порвать подошву на обоих сапогах на самой ровной и безопасной улице города, попасть под летящих из какой-то башни нечистиков вместе с цветочным горшком, сбежать от жутко благородных (благороднее нас!) гостей через окно второго этажа и дважды простыть. Под окном, из которого я выпрыгнула, росли розы, и до сих пор растут, они-то от моего смелого поступка не пострадали, а две недели назад в Верьяне выпал первый снег. Стоило всё же надеть плащ тогда, по дороге к дяде, а то пешком через полгорода, под снегом, да ещё и без плаща… Тут сколько хочешь раз простынешь, и мне ещё очень повезло!
Я почувствовала, что что-то не так, за пару секунд до того как меня постучали по плечу пальцем. Обернувшись, я увидела Эртена – он только зашёл с улицы, не успел ещё даже плаща снять, но побороть желание хотя бы чуть-чуть испугать меня не смог.
Вообще, Рейт, Арини, Орьен, Мавер, Эртейн и я часто стали собираться в башне Аш’Вели. Торлен бранился, говорил, что мы снесём ему крышу (мы собирались в комнате на последнем этаже, под этой самой крышей), но нас не прогонял.
Я посмотрела в книгу, лежащую на моих коленях, и, найдя нужную строчку, опять повернулась к вампиру.
– Тут пишут, что у вампиров есть крылья.
Вайлен улыбнулся и повернулся ко мне спиной. С ворота его плаща скатывались капли растаявшего снега.
– Ну что, ты видишь здесь крылья?
Присмотревшись внимательнее, я не увидела даже самых маленьких, даже призрачных крылышек.
– А вдруг ты их прячешь?
Эртен хмыкнул и снял плащ.
– Даже если бы я их прятал, я бы ни за что тебе в этом не признался.
– Почему?
– Тогда ты бы заставила меня перекидываться и ещё, наверное, с помощью заклинаний. А это больно.
– Правда?
– Ну, если бы я был против смены ипостаси – то да. Мне это Мавер говорил. Но на нём тебе лучше не практиковаться, а у меня только одна ипостась, так что я ничем не могу тебе помочь. А где остальные, к слову? – Вампир оглянулся, ожидая, видимо, что кто-нибудь выпрыгнет на него из-за шкафа.
Я пошарила рукой по полу, нашла карандаш и волнистой линией подчеркнула нужную строку, а потом уже ответила Эртену:
– На кухне. А ты не слышал?
– Нет, я сразу сюда зашёл. Там у порога лужа замёрзшая, я решил не искушать судьбу…
Я вздохнула. Сама-то я зашла через дверь, но перед этим шлёпнулась именно в эту лужу. Лёд успел окрепнуть, так что я не промокла, а ушибла колено и локоть.
– А что, прямо все на кухне? – продолжил расспрос Эртен.
– Нет, у Орьена тренировки… закончились недавно, он ещё дойти не успел. А у меня ещё танцы будут, мне на кухне разве что только смотреть на еду.
Вампир подумал и решил:
– Тогда я пошёл на кухню.
– Ты только вернись, а то Арини и Рейт голодные, – предостерегла я.
– А Мавер что, не голодный?
– От Мавера ты сможешь убежать! – откликнулась я и, помолчав, добавила: – Если что, это я тебя так отговорить пытаюсь.
Вайлен хохотнул.
– Тогда я точно туда пойду.
И он ушёл, едва не столкнувшись на пороге с Торленом. Я дрогнула, быстро захлопнула книгу, стряхнула её с колен и взяла другую, потолще, открытую на сотой странице. Учитель сказал, чтобы я не теряла зря время, и вручил мне кучу книг о проклятиях. Но в этой комнате нашлись книжки куда как интереснее…
Аш’Вели сощурился, глядя на меня. Я ожесточённо грызла карандаш, хмурясь, пыталась вспомнить, где я остановилась. Вскоре нашла и нахмурилась ещё больше. Изображать бурную познавательную деятельность почти и не приходилось – тут бы хоть расшифровать, что понаписали… К слову, хорошо, что я схватила книжку не вверх ногами, а то сейчас учитель уже заставил бы меня рассказывать о прочитанном.
Торлен хмыкнул и вышел, не закрыв за собой дверь. Я настороженно уставилась ему вслед. Он уже почти исчез из поля моей видимости, я подобралась поближе к выходу, вытянула шею – и именно тогда учитель обернулся. Я подавила желание опять уткнуться в книгу и сделать вид, что ничего не случилось, вместо этого помахала Аш’Вели рукой и улыбнулась. Он усмехнулся и пошёл дальше. Больше не оборачивался.
Выждав пару минут, я отложила книгу на пол и взяла в руки ту, что с крылатыми вампирами.
В этой комнате из мебели было только два книжных шкафа, высоких, до самой крыши, и небольшой круглый столик на тонких изогнутых ножках. Таких тонких, что нам страшно было на них садиться. Даже Орьен, несколько раз обойдя стол, не решился усесться на него и устроился, как и все прочие, на полу.
Недостаток мебели восполнял замечательный камин. А когда мы выпросили у Торлена плед, который потом расстелили на полу, здесь стало и вовсе замечательно. Да и вид из окна открывался занимательный – крыши, иногда пробегающие по ним животные и летающие вниз бьющиеся вещи. Друзьям же очень нравилось, что я постоянно таскаю сюда книги, или вытаскиваю их из книжных шкафов и складываю стопками. На них сидели как на стульях. Только я всегда устраивалась на полу. Сидеть на книгах?! Да вы что! Качнёшься не туда – и повалишься на пол.
– Ты чего, учителя караулишь? – спросила Рейт, заходя в комнату с подносом в руках. – Дверь нараспашку.
– И ещё окно открыто! – передёрнулась Арини, поставила свой поднос на стол и, перешагнув через мои ноги, захлопнула окно. Но ветер всё же успел осыпать её снегом.
– Эй! – возмутилась я. – И куда я теперь буду отвлекаться от учёбы?!
– А это что, твоя учёба? – усмехнулся Мавер, выхватив из моих рук книгу. – А ну быстро культурно обогащайся в нужном направлении, а уж отвлечь мы тебя как-нибудь сможем!
Совершив несколько безуспешных попыток забрать у оборотня книжку, я сдалась и уставилась на зловещее, хотя и очень лёгкое плетение одного из самых простых проклятий.
Плетение было нарисовано в учебнике и занимало всю страницу, потому что его решили изобразить полностью. Начало и конец у этого проклятия были свои, особенные, которые по формуле воспроизвести не получилось бы. Хотя… Я схватила карандаш, быстро записала на полях формулу и прибавила к ней незначительную завитушку, похожую на большую запятую с хвостиком на конце. Именно этой завитушкой начало и конец проклятия отличались от основных форм плетения. Подумав, я провела по формуле пальцем, и завитушка оказалась примерно в середине.
Осталось только разобраться, как сказать формулу с этой завитушкой вслух.
Мои познания в других языках были не так уж велики, я знала только эльфийский современный и эльфийский Сумрачного Времени, на котором записывались заклинания. Соответственно, я немного понимала светлогорский, на основе которого строился эльфийский язык Тёмного Времени, не слишком изменившийся век спустя. Вспомнить букву, которая бы хоть отдалённо напоминала завитушку, я не могла.
Где-то внизу, на первом этаже, хлопнула дверь, и голос Орьена крикнул:
– Торлен! Здравствуйте!
Учитель угукнул со второго этажа.
– Точно! Учитель! – обрадовалась я и, схватив учебник, кинулась к выходу.
– Эй, ты бы хоть поела сначала, – окликнула Рейт.
– Я ненадолго. Орьен, привет!
Брат, поднимавшийся по лестнице, шарахнулся в сторону, но я и без того не собиралась в него врезаться. Вместо этого ловко двинув локтем по двери, я айкнула и забежала в лабораторию.
– Мастер!
– Что? – с подозрением спросил Торлен, поставив несколько скляночек в шкаф.
Я хлопнула на стол книгу.
– Смотрите! Вот здесь начало и конец другие, от формулы отличаются этой… э-э… завитушкой. О, и ещё вот этой!.. А, нет, показалось.
– Ну да, – кивнул Аш’Вели. – Так и должно быть.
– Я знаю! Вам эта завитушка никакую букву не напоминает? Я хочу связать её с формулой.
Учитель уставился на меня так, будто только что забыл, кто я и как здесь оказалась.
– Альен, не вздумай этого делать, – медленно произнёс он. – Даже если ты решишь построить только эти два ряда без всего остального плетения, случиться может что угодно. Особенно вместе с твоими домыслами. И, если уж на то пошло, вот эта буква у тебя записана неправильно, и завитушка, как ты выразилась, должна стоять на знак дальше.
– Что, даже попробовать нельзя? – огорчилась я. – Ну, давайте под вашим присмотром! Только букву назовите, пожалуйста, а? Я знаю, она должна быть!
Торлен помолчал, а потом написал на чистом листе почти такую же завитушку, но без хвостика.
– Дейс, – сказать учитель. – Оборотнический язык. А вот эта часть, – он нарисовал в стороне хвостик, – лиитте.
– Темногорский? – предположила я.
– Да. Если связать это, получится дейс-ани-лиитте. Кошмар какой…
– А почему связка именно эльфийская? – спросила я. Мне было проще, я темногорского и оборотнического не знала и не могла оценить это ужасное получившееся слово в полной мере.
– Потому что формула эльфийская. Но сочетание, конечно, бешеное. Ну, попробуй сказать это всё вместе.
Кажется, Торлену тоже стало интересно. Немножко. Обрадовавшись, я заново написала формулу, теперь уже на листке, а не в учебнике, глубоко вдохнула и быстро произнесла получившееся.
Аш’Вели скривился и отступил. Я тоже, но в другую сторону, ближе к двери. Мало ли что.
В воздухе на уровне моих глаз медленно проступило плетение, всего один ряд. Основа. Скосив глаза в учебник, я рассмотрела там основу и опять взглянула на то, что получилось у меня.
Признаться, получилось весьма похоже. Да что там – получилось то же самое.
– Получилось? – осторожно спросила я, сделав маленький шажок вперёд.
– Стой на месте! – рявкнул Торлен.
Я поспешно шарахнулась обратно и ещё прикрыла голову руками. Вовремя – плетение потемнело и взорвалось, оставив после себя голубоватый дымок и ровненькую царапинку на моём мизинце.
Учитель взмахнул рукавом, развеивая дымок, и сурово сказал:
– Надеюсь, самостоятельно ты с буквами экспериментировать не будешь.
– Не буду, – покачала головой я, потерев мизинец. – Всё, моё любопытство утолено. Я могу идти, да?
Торлен махнул рукой и вернулся к составлению склянок в шкаф. А ведь ни одна склянка не пострадала, заметила я, прежде чем уйти. Спохватилась, вернулась, забрала учебник и ушла окончательно.
На следующий день болело всё тело, в особенности ноги. А ещё локоть и мизинец. К тому же, сильно хотелось спать. Подивившись такой странности, я проспала ещё несколько часиков. Обычно, если я засыпала раньше, то и высыпалась лучше. Оно и неудивительно, хотя, может быть, так не у всех.
Когда я проснулась окончательно, легче не стало. Теперь ещё болело горло. Несильно, но неприятно. Ругаясь, я оделась, расчесалась и долго рассматривала раненый мизинец. Царапина не отличалась ничем от множества других мелких царапин, которые у меня были когда-то раньше или сейчас. На локте красовался бледный синяк.
Вздохнув, я пошла в обеденную залу, обнаружив, что идти быстро тяжело. Но медленно уже не получалось – это было так непривычно, что через десяток шагов я вновь ускорялась.
А ещё мне, кажется, что-то снилось. Но я ничего не запомнила, кроме какой-то незнакомой, хотя явно верьянской улицы, и чьего-то оскала.
– Я тебе говорил, чтобы ты даже не думала над заклинаниями издеваться, – невозмутимо сказал Торлен.
– Но ведь у меня всё получилось! – воскликнула я.
– Дай мне поторжествовать. И вообще, пиши, не отвлекайся на посторонние раздражители. У меня ещё где-то одна очень интересная книжечка была, там должны быть проклятия, похожие на твоё. Увы, я не помню, где эта книжечка сейчас. В прошлом году она была в моей комнате на шкафу.
Я хмыкнула и посоветовала:
– А вы посмотрите под кроватью. И в подвале.
– Обязательно, – серьёзно кивнул учитель. – Но ты пиши-пиши. Пригодится.
– Если надумаю кого-то проклинать?
– Только попробуй мне! – пригрозил Аш’Вели, сверкнув глазами. Пусть это и была простая иллюзия, меня она всегда знатно пугала. – Если тебя опять проклянут. Тогда и пригодится.
Чуть позже пришли друзья и дружно обругали меня. Орьен злорадно предложил прогуляться до его дома пешочком.
– Не волнуйся, обратно доставим тебя в повозке, и на свои танцы ты не опоздаешь, – пообещал братец. Глаза его безо всяких заклинаний горели жутким огнём.
Рейт пробормотала что-то о странных развлечениях дворян и о том, что пешком через полгорода – не весело. Мавер галантно предложил донести её на руках.
– Могу даже перекинуться, так даже удобнее будет, – заверил он и тут же превратился в волка.
– Ага, и будет потом голым по замку бегать, – негромко произнёс Эртен. Оборотень зыркнул на него, и вампир рассмеялся: – Но если тебе так нравится, то я не смею тебе мешать!
Рейтини всё же решила идти сама. Езда на волке представлялась ей чем-то совсем уж странным, особенно в городе. Маверу на чужое мнение было плевать – он так и пошёл зверем. К счастью, людей нам по пути встречалось мало.
Гораздо больше все мы удивились, уже когда пришли. Мавер перекинулся в человека, и одежда его при этом никуда не подевалась.
– Признавайся, где ты её прятал?! – накинулась на оборотня Арини. – А?!
– Это были всего лишь небольшие чары, потом покажу, – усмехнулся он. – Всё, всё, не тряси меня. Я понял, я раскаялся, буду предупреждать.
Джани наблюдала за мной со странной смесью эмоций на лице.
– Если тебе тяжело, так и скажи, – сказала она наконец.
– Вот ещё, – отозвалась я. – Мне только половину осталось дотанцевать.
Ноги болели уже намного сильнее, а ещё то и дело напоминали о себе спина и шея. Порой побаливала голова. В общем, я чувствовала себя плохо, и поэтому хотела завершить хотя бы этот танец. Кому и что я этим хотела доказать, я не совсем понимала.
И не собиралась понимать. Куда больше меня заботило длинное платье, о подол которого я и то и дело запиналась. Танцевать в штанах было удобнее, но тогда Джани ругалась.
Мою затею дотанцевать она, похоже, не одобряла. Но я считала себя вполне способной довести танец до конца.
– Пропади она пропадом, эта чёртова идея, – пробормотала я, лёжа пластом на кровати.
Проснулась я сегодня, напротив, очень рано, и спать не хотелось ничуть. Потому что тело болело куда сильнее вчерашнего. Ныли почти зажившие царапины на пояснице от шипов розы. Воспалилась царапина на мизинце. Только локоть радовал – не болел.
– Останься ты дома, – посоветовала мама. – Аш’Вели мы сами всё скажем.
– И не танцуй, – добавил отец. – Джани этому, я думаю, будет только рада.
Я медленно села. Верно, лицо моё было очень мрачно, потому что мама сразу поникла.
– Танцевать я не буду, – обрадовала я. – А вот к Торлену пойду. Мало ли что.
– Уже больше месяца прошло, – кивнула Вьерия, неожиданно решившая встать на мою сторону. – Пора бы уже появиться осложнениям.
– Хотя надеюсь, что это простуда, – добавила я.
Рейт, до этого молчавшая, громко фыркнула.
Что бы ни думала подруга, простуда тоже имела место быть. Ещё через пару дней я вовсю кашляла и чихала, мёрзла и видела дурацкие сны, в которых плевалась чёрным дымом на той же незнакомой верьянской улице.
О танцах пришлось забыть, кажется, и вовсе надолго. Не из-за того, что я плохо переносила болезни, конечно. Просто я упала с лестницы и немножко повредила ногу.
– Вот-вот, немножко, – мрачно говорил Торлен. – До перелома дело не дошло.
Теперь я ещё и хромала.
– Смотрю на тебя и любуюсь, – вздыхал Орьен. – Как будто сам ронял, честное слово.
Что и говорить, братец умел подбадривать очень интересно. После этих его ободряющих слов наплевать было, как я себя чувствую. Хотелось догнать и стукнуть. Головой об стену.
Да, подобные мысли посещали меня чаще всего именно когда я заболевала. И это меня огорчало больше чего бы то ни было.
Я читала только одну книгу Риатты Вьеалль. Не то чтобы мне не понравилось. Просто не очень зацепило. Прочитав книжку один раз, я поставила её на полку, так, чтобы в случае чего можно было её легко найти, и больше не перечитывала.
Как было не воспользоваться возможностью и не прочесть её ещё раз? Всё равно большую часть дня я сидела в комнате без дела.
«…О, друг мой, я тебе открою страшную тайну. – Таинири улыбалась и неотрывно смотрела в окно так, будто ничего перед собой не видела. – Верьян – страшный гадюшник, прости мне мою грубость. Мы все притворяемся, особенно перед чужаками. Я имею в виду – перед такими, как ты, из других городов. Мы вас так боимся отпугнуть, вы же гораздо светлее. Мы улыбаемся, подбираем слова, сдерживаем даже мысли, чтобы ненароком не претворить в жизнь что-то страшное. Моя сестра гораздо честнее, она хотя бы не старается показаться лучше.
Таинири моргнула и перевела взгляд на мольберт, взяла в руки кисть, повертела её в пальцах и положила обратно.
– Стоит нам чуть-чуть ослабеть – неважно, из-за чего – как из нас прямо лезет, прости, вся эта гадость. Мы грубим, говорим какую-то ерунду, которая в особо запущенных случаях может показаться даже кровожадной. Мы сами этого боимся, заглушаем в себе это, но больше ничего поделать не можем. Из-за этого у нас даже дышать трудно.
– Неправда, – возразил Иларик, но Таинири не дала ему договорить:
– Правда! Ты этого просто не чувствуешь. Нам нужно только однажды побывать в другом городе, чтобы по возвращении задыхаться здесь…»
Таинири молола какую-то чушь, смысл которой заключался в том, что у нас в городе все так и жаждут друг другу напакостить.
Я захлопнула книгу, даже не посмотрев, на какой странице остановилась. Да, плохая это была идея – Вьеалль перечитывать.
Мировоззрение Кьерта явно отличается от взглядов его родственницы. Во всяком случае, Риатта и вправду выглядела как самая настоящая упырица, даже странно было, что она писала на удивление светлые стихи. Алхимик замка Рин’Этали не столь отторгал меня вживую, сколь портрет Риатты.
Она, к слову, ни разу не покидала пределов Верьяна. Я тоже, но мне казалось, что больные или ослабевшие по другой причине люди вообще склонны думать мрачнее, чем здоровые. И не только в Верьяне.
В общем, стихи Риатты Вьеалль мне нравятся куда больше прозы, заключила я и придвинула к себе немного потрёпанный учебник без нескольких первых и последних страниц. Вырывали их не очень-то аккуратно, и я, поднапрягшись, смогла восстановить аж половину пятой страницы. Голова закружилась сразу же, почему-то вспомнился чёрный дым. Придя в себя, я всё же стала читать.
Учебник был не очень-то толстый, всего-то сотня страниц, а в таком неполном и рваном состоянии – ещё меньше. Зато буковки были мелкие-мелкие, и вскоре новые познания о проклятиях прыгали у меня в голове нестройными буквенными рядами, напоминая паучков. На паутину смахивали плетения, приведённые в учебнике.
Очень быстро я заскучала. Более того, мне хотелось не читать что-то более интересное, а хотя бы чуточку подвигаться. Что-то как будто толкало в спину, заставляя ёрзать.
Такие приступы накатывали ежедневно, но лучше было переждать, потому что как только я поддавалась и вскакивала, тело отзывалось болью. Мне казалось, отзывалось оно даже с ехидцей, будто мстя мне за всё, что я с ним сделала. Вздохнув, я заложила страничку карандашом и перелистнула в самый конец. Последней страницы не было, предпоследняя была только наполовину.
Я зевнула, осторожно потянулась, не полностью и вперёд, так, что удовольствия мне это занятие не принесло, зато больно не стало. Поудобнее устроившись, я вновь уставилась в учебник, на эту самую рваную страничку.
«…привлекательно тем, что очень простое. Сплести его очень легко, так как углы в плетении острые, и нить не скругляется даже в узлах. Это плетение можно воспроизвести по формулам, но тогда вместо данного проклятия получится другое, более сложное и забирающее больше сил заклинателя (см. стр. 85). Данное же проклятие легко воспроизвести и без формул, оно соответствует виду базового проклятия (см. стр. 12). Различия вы можете видеть сами.
Снять его без помощи того, кто проклял, очень тяжело в силу упомянутых острых углов.
Проклятие имеет вид чёрного сгустка, который, встретившись со своей жертвой, тут же растворяется и проникает внутрь. Проклятие начинает действовать не сразу, через неделю, месяц или даже полгода, но чем дольше оно бездействует, тем сильнее будет влиять позже.
Обыкновенно оно начинает действовать, когда человек слабеет по каким-то посторонним причинам. Заболевание, будь это даже обыкновенная простуда, усиливается, раны долго не заживают, болит тело, человека мучают неприятные сновидения…»
На этом страничка заканчивалась. Я перелистнула её, но с другой стороны было пусто.
– Чёрт, – ругнулась я и отложила учебник.
Что же, во всяком случае, теперь я знаю, что моё проклятие – очень простое и острое.
Раньше, когда я только-только начинала плести заклинания, у меня часто рвались нити плетения. Или сминались, как бумага, образуя острые углы. Они царапались во много раз больнее, чем правильное плетение. Торлен за эти углы меня всегда сурово отчитывал, потому что заклинание из-за них могло очень сильно измениться, и навряд ли в лучшую сторону.
Прекрасно. Теперь я знаю, что проклятие так просто выковырять не получится.
Очень ободряет. Но Торлену всё же лучше сказать. Может, он помнит, что написано на оставшейся части странички.
Мне снился сон. Неприятный, мысленно добавила я, вспомнив слова из учебника. В нём я блуждала по уже знакомой незнакомой тёмной улице и пыталась отыскать Торлена. Он находиться не хотел, а когда наконец я его поймала, то оказалось, что вместе с ним какой-то неприятный мужчина. Он идеально соответствовал Верьяну, который описывала Риатта Вьеалль. Что этот мужчина – гад, я не сомневалась, хотя внешность его не вызывала отвращения. Что именно его вызывало, я не запомнила. Я запомнила только, что, не успев даже отдышаться, сказала Торлену, что знаю, как снять проклятие. Неприятный мужчина же ухмыльнулся и поднял руку. Из неё валил чёрный дым.
На этом моменте я и проснулась, понимаю, что и вправду знаю, как снять проклятие. Но не помню.
Сон я вспоминала в компании семейства и друзей. Они пришли все вместе, даже Орьен, у которого сегодня, кажется, должны были быть тренировки.
– Были, – согласился со мной Орьен. – Но они уже закончились, ты в окно-то глянь, а то всё дрыхнешь и не знаешь даже, что на дворе творится.
За окном было темно. Кажется, шёл снег.
В сновидениях лучше всех разбиралась Вьерия, хотя при жизни за ней особых знаний на эту тему не наблюдалось. Она выпытала у меня всё-таки, что мне не понравилось в этом неприятном мужчине (оказалось, что не глаза, не голос, а волосы), стребовала подробное описание места и внешности всех присутствующих во сне (выяснилось, что Торлен был без амулетов и без плаща, зато с шарфом, а снега на улице не было и в помине) и стала расспрашивать о проклятии.
– Ты знала, зачем ищёшь Аш’Вели?
– Да. С самого начала. Даже повторяла про себя формулу, чтобы не забыть, – кивнула я.
– О, молодец. Вспоминай теперь эту формулу.
– Да я помню! Это конец базового проклятия, но мне казалось, что там какая-то ошибка, и что я подумаю о ней, когда буду Торлену рассказывать…
– Какая ошибка, ты, естественно, не знаешь?
Я растерянно покачала головой, пытаясь вспомнить всё, что знаю об этой формуле. Она на эльфийском, конечно же, она состоит из семи знаков, двух связок и одного направляющего слова, после которого надобно произнести имя несчастной жертвы проклятия. Или фамилию, или название какое-то.
А если убрать парочку знаков вместе со связками, и поставить вместо них два других знака…
– Точно! – выдохнула я и вскочила на ноги.
– Куда? – поинтересовался Эртен, преграждая мне выход из комнаты ногой. – А с нами догадкой не поделишься?
– Если доведёте то Торлена – поделюсь, – пообещала я, доковыляв до шкафа.
Мама и Рейт громко вздохнули.
– Опять ты куда-то ломишься? – возмутился папа.
– Не волнуйтесь, в случае чего мы стукнем её по лбу и притащим обратно, – успокоил Мавер.
Я накинула плащ и потянулась за сапогами, стоически не обращая внимания на боль в ноге.
– А нам, значит, никто ничего рассказывать не будет? – протянула Вьерия.
– Потом, – откликнулась я. – Сначала эту идею должен одобрить Торлен.
– А если он её не одобрит, и ты ни с чем вернёшься обратно, ты мы ничего не узнаем? – надуло губы привидение.
– Он её одобрит. Я читала, что так сделать тоже можно.
Выпрямившись, я качнулась, схватилась за кого-то, постояла так немножко и почувствовала, что снова могу двигаться без боязни упасть в обморок.
Схваченная мною Арини боялась шевельнуться.
– Извини, – улыбнулась я, вернулась к столу, взяла с него учебник, чуть не забыв в нём карандаш.
Мавер взял меня за шиворот и потащил в коридор. На пороге оборотень обернулся, улыбнулся и сказал:
– До свидания.
Я ничего сказать не успела – меня вытащили наружу.
Торлена в лабораторной не оказалось, равно как и на кухне, и в комнате под крышей, и в спальне. Комнаты слуг мы проверять не стали, постеснялись, и уже без особой надежды заглянули в гостиную. Там учитель бывал очень редко, но почему эту комнату так невзлюбил, не рассказывал.
Именно в гостиной Аш’Вели и обнаружился. Он разговаривал с каким-то мужчиной на вид чуть младше его самого, черноволосым и широкоплечим. Волосы у него были прямые и будто бы сырые, свисали до плеч.
– Торлен! – окликнула я и закашлялась.
Учитель и его собеседник обернулись.
– О, – улыбнулся незнакомец, как мне показалось, слишком широко. – Альен Рин’Этали?
– А вы кто? – спросила я, демонстрируя прекрасные манеры.
– Я бывший одноклассник вашего учителя.
По лицу Торлена было понятно, что он был бы рад не учиться с этим человеком в одном классе и, более того, вовсе быть простолюдином без колдовского дара.
– Что случилось? – спросил учитель.
Я вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стучало бешено. Дрожали ноги. Похромав к стулу, я как можно аккуратнее уселась на него (всё равно бухнулась, будто меня толкнули) и сказала:
– Я знаю, что делать с проклятием.
– Рин’Этали, я тоже знаю, что с ним делать. Его надо снимать. Я не знаю, как.
– А я знаю.
Аш’Вели изобразил на своём лице нечто между крайним удивлением и выражением ужасной усталости от глупых заявлений. Его бывший одноклассник, напротив, улыбнулся.
– Надо же. Вы знаете, Альен, совсем недавно я сказал то же самое.
– Э-э, – ответила я, почему-то ужасно сожалея, что друзья вышли в коридор и подслушивали оттуда. – Извините, я вас не поняла.
– Видишь ли, – проговорил Торлен, – господин Теодор прекрасно разбирается в проклятиях, сглазах и тому подобном. Я, если честно, не хотел привлекать его к этому делу, но он совершенно случайно решил заглянуть ко мне в гости. Без предупреждения. – Последнюю фразу Аш’Вели произнёс с угрозой.
– Зато вовремя, – улыбнулся Теодор и повернулся ко мне. – Альен, вы сказали, что знаете, как снять своё проклятие. Не поделитесь ли своими познаниями?
– А вы не желаете поделиться первым? – поинтересовалась я, глядя на мужчину очень уж, наверное, пристально. Но я просто боролась с головокружением.
Теодор развёл руками, и я почему-то только сейчас заметила, что он не снял плаща. И я, к слову, тоже этого не сделала.
– Увы, но я впервые вас вижу и ни о чём пока не догадываюсь. Не стесняйтесь, рассказывайте.
Я покривилась, встала на ноги и протянула Торлену учебник, открытый на последней странице. Учитель прочитал её и поднял глаза на меня.
– Я вижу здесь только саму проблему. Решения здесь нет.
– Да, – кивнула я.
Попросив карандаш, я написала на форзаце учебника формулу, завершающую проклятие. Внизу написала другую формулу.
– Смотрите, это же возвращение, так?
– Нет. Исправление, – поправил Торлен.
– Да, оно, – кивнул подошедший Теодор.
Я опёрлась на стол и выдала наконец свою идею:
– Что будет, если присоединить эту формулу к проклятию?
Колдуны переглянулись.
– Силы съест одно только построение, а когда будет готово – ещё раз съест, и у заклинателя, и у… вас, Альен. Тут тройная связка нужна, – сказал Теодор.
– Необязательно, – возразил Аш’Вели. – Можно и простую, хотя с тройной будет надёжнее. К тому же, ты сильно рискуешь, Альен. Это очень грубая форма, она может навредить ещё больше.
– И мы не знаем, какое именно проклятие устраняем. Плетения совпадут, но навряд ли полностью. Осколки останутся.
– Осколки выковырять проще, – произнесла я. – Да без основы они сами истают.
– Проклятия – это не боевые заклинания, – мягко заметил Теодор.
– Только чары без основы и направления могут зацепиться за что-то, существовать и гадить. А в проклятиях, как и боевых заклинаниях, основа – самое главное.
Голова в середине моей речи вновь закружилась, и ближе к концу я плохо понимала, что говорю. Подозревалась, что бессмыслицу.
Торлен и Теодор переглянулись снова.
– Молодец, Альен, ты только что сдала теоретическую магию, – вздохнул Торлен.
– Если применить то, что ты предлагаешь, силы будут восстанавливаться очень долго, – сообщил Теодор, глядя на меня.
– Вы меня отговорить пытаетесь?
Учитель что-то прошипел и отвесил мне подзатыльник. Я ойкнула и покачнулась. За дверью кто-то чем-то грохотнул, на него зашикали.
– Ладно, если дитя так настаивает, мы попробуем, – улыбнулся Теодор. – Но вы сами виноваты, Альен. В конце концов, такое проклятие можно уничтожить по-другому, хотя это займёт дольше времени.
Я поморщилась, но уже не от боли. То есть, не только от боли.
– Меня тоже проклинали, если вдруг вас это интересует, – любезно оповестил одноклассник учителя, закатывая рукава. – Не думайте, что только вы от такого страдаете.
– И в мыслях не было, – отрезала я. – Я даже не сомневалась, что вас проклинали, и не раз. Извините. Я могу помочь?
– Да. Сядь и замолчи, – приказал Аш’Вели. Едва я вновь открыла рот, учитель прикрикнул: – И больше ничего не делай!
Поёжившись (у Торлена ведь даже волосы ненадолго дыбом встали!), я поковыляла к стулу. Теодор сказал что-то совсем негромко с насмешкой, учитель цыкнул на него.
Они рассмотрели базовое проклятие, неодобрительно высказались о том, какое оно некрасивое, поспорили о связке, переписали заново формулу и, наконец, зачем-то пожали друг другу руки.
Плетение проклятия было темнее, чем у какого-то другого заклинания, будто бы медное, светилось тусклее и вообще… навевало тоску. Связка, которую быстро проговорил Теодор, навевала ужас. Невольно я восхитилась этим героическим человеком – он смог произнести это и не сбиться.
Что было бы, если бы он сбился, я старалась не представлять.
До последнего я размышляла о связке и надеялась, что смогу вовсе пропустить момент снятия проклятия. Но мои надежды не оправдались.
Меня затошнило. Потом я резко почувствовала своё тело и все его больные места, неудержимо расчихалась и закашлялась. «Где там Мавер с его предложением стукнуть меня, а?» – мысленно воззвала я, но друзья предпочитали молча наблюдать за тем, как меня истязают, то есть избавляют от проклятия.
Потом, когда первая волна заклинания схлынула, я почувствовала то, что обычно чувствовала, когда колдовала сама. Силы помаленьку убывали, причём мне казалось, что они убывают двумя путями. Первый путь я могла ощутить, и силы по нему утекало чуть, как сквозь крохотную щель. Второй путь был шире и незаметнее для меня.
Последними неприятными ощущениями были холод и странная пустота. Я дышала полной грудью, будто бы пила воду, и всё никак не могла надышаться-напиться.
Больше всего меня удивило, что я не упала в обморок. Хотя на это я сильно рассчитывала.
Торлен неторопливо подошёл к двери, постучал по ней.
– Эй, я знаю, вы всё ещё там. Отведите Альен наверх, пускай отоспится.
– Я могу сбегать… – начал было Орьен, распахнув дверь.
– Я сам обрадую Дэррена и Сельенну. Кыш. – Аш’Вели махнул рукой.
Я поднялась со стула. Теодор, улыбнувшись уже куда менее широко, протянул мне руку. Я шарахнулась от неё, как… как шарахнулась бы, если бы из неё шёл чёрный дым. У Теодора ладонь была шире и смуглее, чем у неприятного мужчины из сна, но сейчас мне казалось даже, что тень учителя смотрит на меня и скалится.
Мавер ухватил меня за шиворот и потащил наверх. Уже оказавшись там, я неожиданно даже для себя сказала:
– Я есть хочу.
– Сходи до кухни, тебе полезно шевелиться, – посоветовал Орьен, усаживая меня на пол.
Увы, еды я не дождалась. Уснула.
Проснулась я из-за того, что замёрзла. Где-то совсем рядом было тепло, я подалась туда и ткнулась носом во что-то живое, которое вздрогнуло и шёпотом ойкнуло.
Больше заснуть не получилось. Вскоре кроме холода я почувствовала, что у меня болят горло, нога, рука и спина – потому что я спала на полу. Голова казалась тяжёлой, в ней что-то гудело, но не болело.
Когда отступило проклятие, появилась, наконец, нормальная простуда.
Глава 1, часть 1
Глава 1, часть 2
Глава 1, часть 3 и глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3
Глава 3, часть 1
Глава 3, часть 2
Глава 3, часть 3
Глава 4, часть 1
Глава 4, часть 2
Глава 4, часть 3
Глава 5Глава 5
Надо сказать, в каких-то мелких делах или действиях мне везло. Я не обжигалась кипятком, не падала с лестниц, не разбивала склянки со страшными зельями, редко падала во время танцев, особенно когда об этом не задумывалась. В чём-то грандиозном мне везло меньше. Даже если дело в сущности пустяковое, просто долгое. Я могла ошибиться в самом начале какого-нибудь древнего многоэтажного заклинания со сложным плетением, а заметить свою ошибку на последнем витке, или когда уже вязала завершающий узел. Особенно непредсказуемыми у меня были защитные заклинания – потому что я легкомысленно считала защиту делом третьим. Вот главное – в нападении не запутаться! Как же.
Я вдумчиво распутывала плетение, добираясь до пропущенного витка в основе. Конечно, распутывать заклинания интересно, но только когда плетение через несколько рядов изменяется, а не тянется на всех трёх слоях одно и то же.
– Руки, – напомнил Торлен.
– Ага, – после задумчивого молчания ответила я. Пальцы я и так успела себе обжечь, причём несколько раз. О том, что плетение не руками распутывать надо, я вспоминала всякий раз, когда касалась заклинания пальцами. Довольно своевременно, но, не одёргивай меня Аш’Вели, я бы и сама уже запомнила – потому что длани мои болели бы куда сильнее.
– Интересно, а что будет, если после каждой ошибки запускать в тебя пульсаром? – поинтересовался учитель.
Я закончила ещё один ряд и только после этого ответила:
– Рано или поздно что-нибудь взорвётся. Или пульсар, или защита, или я. Не отвлекайте меня, пожалуйста.
До ошибки мне оставалось всего девять рядов. А потом тридцать шесть рядов обратно – надо ведь доделывать заклинание.
Иногда я подозревала, что я способная ученица. Для того чтобы быть хорошей колдуньей, мне недоставало только спокойствия и сосредоточенности на именно этом дурацком деле, и ни на каких других больше.
Торлен звенел скляночками и шуршал листками справа от меня, но так, что видеть я могла только часть его спины, бочок пузатого котла и тени. Мне было жутко интересно, что учитель придумал, но отвлекаться от зыбкого остатка заклинания не стоило. Мало ли что.
Изнывая от любопытства (Аш’Вели, будто смеясь надо мною, звенел скляночками всё настойчивее, я видела даже белый дымок над плечом учителя), я продолжала распутывать плетение.
Честное слово, будь заклинание не столь сложным, даже и в пятьдесят рядов, я бы уже давно покончила с ним. Но с этим заклятьем защиты Сумеречного Времени было сложнее. Здесь было четыре разных узла, а узор из них складывался бешеный, очень плотный, как на платье царицы. Перед глазами то и дело всплывал светлый лик Её Величества, и это тоже отвлекало от занятия.
– Да чтоб тебя! – наконец вспылила я и «дёрнула» за противоположный конец нитки, торчащий из первого ряда. Плетение натянулось и звонко разорвалось.
Да. Терпения мне тоже не хватало. Временами.
– Альен! – воскликнул Торлен, разворачиваясь. Увидев, что ни стопка учебников на столе, ни я, ни шкаф напротив не пострадали, учитель успокоился и сообщил: – Я знал, что ты сорвёшься.
– Значит, мне можно было сорваться ещё в самом начале, в смысле в конце, и не расплетать это всё? – улыбнулась я.
– Почему же. Ты делаешь успехи. Позавчера ты разорвала заклинание на одиннадцатом ряде от основы, сегодня…
– В середине седьмого.
– Вот видишь! Но знаешь, тебе безопаснее будет просто постараться не ошибаться.
Я повертела руками, прикидывая, как долго они будут заживать. Потом плюнула на это и пошла к шкафу за лекарством.
Уже почти месяц как я жила с проклятием. За это время я успела отрастить обожжённые волосы, порвать подошву на обоих сапогах на самой ровной и безопасной улице города, попасть под летящих из какой-то башни нечистиков вместе с цветочным горшком, сбежать от жутко благородных (благороднее нас!) гостей через окно второго этажа и дважды простыть. Под окном, из которого я выпрыгнула, росли розы, и до сих пор растут, они-то от моего смелого поступка не пострадали, а две недели назад в Верьяне выпал первый снег. Стоило всё же надеть плащ тогда, по дороге к дяде, а то пешком через полгорода, под снегом, да ещё и без плаща… Тут сколько хочешь раз простынешь, и мне ещё очень повезло!
Я почувствовала, что что-то не так, за пару секунд до того как меня постучали по плечу пальцем. Обернувшись, я увидела Эртена – он только зашёл с улицы, не успел ещё даже плаща снять, но побороть желание хотя бы чуть-чуть испугать меня не смог.
Вообще, Рейт, Арини, Орьен, Мавер, Эртейн и я часто стали собираться в башне Аш’Вели. Торлен бранился, говорил, что мы снесём ему крышу (мы собирались в комнате на последнем этаже, под этой самой крышей), но нас не прогонял.
Я посмотрела в книгу, лежащую на моих коленях, и, найдя нужную строчку, опять повернулась к вампиру.
– Тут пишут, что у вампиров есть крылья.
Вайлен улыбнулся и повернулся ко мне спиной. С ворота его плаща скатывались капли растаявшего снега.
– Ну что, ты видишь здесь крылья?
Присмотревшись внимательнее, я не увидела даже самых маленьких, даже призрачных крылышек.
– А вдруг ты их прячешь?
Эртен хмыкнул и снял плащ.
– Даже если бы я их прятал, я бы ни за что тебе в этом не признался.
– Почему?
– Тогда ты бы заставила меня перекидываться и ещё, наверное, с помощью заклинаний. А это больно.
– Правда?
– Ну, если бы я был против смены ипостаси – то да. Мне это Мавер говорил. Но на нём тебе лучше не практиковаться, а у меня только одна ипостась, так что я ничем не могу тебе помочь. А где остальные, к слову? – Вампир оглянулся, ожидая, видимо, что кто-нибудь выпрыгнет на него из-за шкафа.
Я пошарила рукой по полу, нашла карандаш и волнистой линией подчеркнула нужную строку, а потом уже ответила Эртену:
– На кухне. А ты не слышал?
– Нет, я сразу сюда зашёл. Там у порога лужа замёрзшая, я решил не искушать судьбу…
Я вздохнула. Сама-то я зашла через дверь, но перед этим шлёпнулась именно в эту лужу. Лёд успел окрепнуть, так что я не промокла, а ушибла колено и локоть.
– А что, прямо все на кухне? – продолжил расспрос Эртен.
– Нет, у Орьена тренировки… закончились недавно, он ещё дойти не успел. А у меня ещё танцы будут, мне на кухне разве что только смотреть на еду.
Вампир подумал и решил:
– Тогда я пошёл на кухню.
– Ты только вернись, а то Арини и Рейт голодные, – предостерегла я.
– А Мавер что, не голодный?
– От Мавера ты сможешь убежать! – откликнулась я и, помолчав, добавила: – Если что, это я тебя так отговорить пытаюсь.
Вайлен хохотнул.
– Тогда я точно туда пойду.
И он ушёл, едва не столкнувшись на пороге с Торленом. Я дрогнула, быстро захлопнула книгу, стряхнула её с колен и взяла другую, потолще, открытую на сотой странице. Учитель сказал, чтобы я не теряла зря время, и вручил мне кучу книг о проклятиях. Но в этой комнате нашлись книжки куда как интереснее…
Аш’Вели сощурился, глядя на меня. Я ожесточённо грызла карандаш, хмурясь, пыталась вспомнить, где я остановилась. Вскоре нашла и нахмурилась ещё больше. Изображать бурную познавательную деятельность почти и не приходилось – тут бы хоть расшифровать, что понаписали… К слову, хорошо, что я схватила книжку не вверх ногами, а то сейчас учитель уже заставил бы меня рассказывать о прочитанном.
Торлен хмыкнул и вышел, не закрыв за собой дверь. Я настороженно уставилась ему вслед. Он уже почти исчез из поля моей видимости, я подобралась поближе к выходу, вытянула шею – и именно тогда учитель обернулся. Я подавила желание опять уткнуться в книгу и сделать вид, что ничего не случилось, вместо этого помахала Аш’Вели рукой и улыбнулась. Он усмехнулся и пошёл дальше. Больше не оборачивался.
Выждав пару минут, я отложила книгу на пол и взяла в руки ту, что с крылатыми вампирами.
В этой комнате из мебели было только два книжных шкафа, высоких, до самой крыши, и небольшой круглый столик на тонких изогнутых ножках. Таких тонких, что нам страшно было на них садиться. Даже Орьен, несколько раз обойдя стол, не решился усесться на него и устроился, как и все прочие, на полу.
Недостаток мебели восполнял замечательный камин. А когда мы выпросили у Торлена плед, который потом расстелили на полу, здесь стало и вовсе замечательно. Да и вид из окна открывался занимательный – крыши, иногда пробегающие по ним животные и летающие вниз бьющиеся вещи. Друзьям же очень нравилось, что я постоянно таскаю сюда книги, или вытаскиваю их из книжных шкафов и складываю стопками. На них сидели как на стульях. Только я всегда устраивалась на полу. Сидеть на книгах?! Да вы что! Качнёшься не туда – и повалишься на пол.
– Ты чего, учителя караулишь? – спросила Рейт, заходя в комнату с подносом в руках. – Дверь нараспашку.
– И ещё окно открыто! – передёрнулась Арини, поставила свой поднос на стол и, перешагнув через мои ноги, захлопнула окно. Но ветер всё же успел осыпать её снегом.
– Эй! – возмутилась я. – И куда я теперь буду отвлекаться от учёбы?!
– А это что, твоя учёба? – усмехнулся Мавер, выхватив из моих рук книгу. – А ну быстро культурно обогащайся в нужном направлении, а уж отвлечь мы тебя как-нибудь сможем!
Совершив несколько безуспешных попыток забрать у оборотня книжку, я сдалась и уставилась на зловещее, хотя и очень лёгкое плетение одного из самых простых проклятий.
Плетение было нарисовано в учебнике и занимало всю страницу, потому что его решили изобразить полностью. Начало и конец у этого проклятия были свои, особенные, которые по формуле воспроизвести не получилось бы. Хотя… Я схватила карандаш, быстро записала на полях формулу и прибавила к ней незначительную завитушку, похожую на большую запятую с хвостиком на конце. Именно этой завитушкой начало и конец проклятия отличались от основных форм плетения. Подумав, я провела по формуле пальцем, и завитушка оказалась примерно в середине.
Осталось только разобраться, как сказать формулу с этой завитушкой вслух.
Мои познания в других языках были не так уж велики, я знала только эльфийский современный и эльфийский Сумрачного Времени, на котором записывались заклинания. Соответственно, я немного понимала светлогорский, на основе которого строился эльфийский язык Тёмного Времени, не слишком изменившийся век спустя. Вспомнить букву, которая бы хоть отдалённо напоминала завитушку, я не могла.
Где-то внизу, на первом этаже, хлопнула дверь, и голос Орьена крикнул:
– Торлен! Здравствуйте!
Учитель угукнул со второго этажа.
– Точно! Учитель! – обрадовалась я и, схватив учебник, кинулась к выходу.
– Эй, ты бы хоть поела сначала, – окликнула Рейт.
– Я ненадолго. Орьен, привет!
Брат, поднимавшийся по лестнице, шарахнулся в сторону, но я и без того не собиралась в него врезаться. Вместо этого ловко двинув локтем по двери, я айкнула и забежала в лабораторию.
– Мастер!
– Что? – с подозрением спросил Торлен, поставив несколько скляночек в шкаф.
Я хлопнула на стол книгу.
– Смотрите! Вот здесь начало и конец другие, от формулы отличаются этой… э-э… завитушкой. О, и ещё вот этой!.. А, нет, показалось.
– Ну да, – кивнул Аш’Вели. – Так и должно быть.
– Я знаю! Вам эта завитушка никакую букву не напоминает? Я хочу связать её с формулой.
Учитель уставился на меня так, будто только что забыл, кто я и как здесь оказалась.
– Альен, не вздумай этого делать, – медленно произнёс он. – Даже если ты решишь построить только эти два ряда без всего остального плетения, случиться может что угодно. Особенно вместе с твоими домыслами. И, если уж на то пошло, вот эта буква у тебя записана неправильно, и завитушка, как ты выразилась, должна стоять на знак дальше.
– Что, даже попробовать нельзя? – огорчилась я. – Ну, давайте под вашим присмотром! Только букву назовите, пожалуйста, а? Я знаю, она должна быть!
Торлен помолчал, а потом написал на чистом листе почти такую же завитушку, но без хвостика.
– Дейс, – сказать учитель. – Оборотнический язык. А вот эта часть, – он нарисовал в стороне хвостик, – лиитте.
– Темногорский? – предположила я.
– Да. Если связать это, получится дейс-ани-лиитте. Кошмар какой…
– А почему связка именно эльфийская? – спросила я. Мне было проще, я темногорского и оборотнического не знала и не могла оценить это ужасное получившееся слово в полной мере.
– Потому что формула эльфийская. Но сочетание, конечно, бешеное. Ну, попробуй сказать это всё вместе.
Кажется, Торлену тоже стало интересно. Немножко. Обрадовавшись, я заново написала формулу, теперь уже на листке, а не в учебнике, глубоко вдохнула и быстро произнесла получившееся.
Аш’Вели скривился и отступил. Я тоже, но в другую сторону, ближе к двери. Мало ли что.
В воздухе на уровне моих глаз медленно проступило плетение, всего один ряд. Основа. Скосив глаза в учебник, я рассмотрела там основу и опять взглянула на то, что получилось у меня.
Признаться, получилось весьма похоже. Да что там – получилось то же самое.
– Получилось? – осторожно спросила я, сделав маленький шажок вперёд.
– Стой на месте! – рявкнул Торлен.
Я поспешно шарахнулась обратно и ещё прикрыла голову руками. Вовремя – плетение потемнело и взорвалось, оставив после себя голубоватый дымок и ровненькую царапинку на моём мизинце.
Учитель взмахнул рукавом, развеивая дымок, и сурово сказал:
– Надеюсь, самостоятельно ты с буквами экспериментировать не будешь.
– Не буду, – покачала головой я, потерев мизинец. – Всё, моё любопытство утолено. Я могу идти, да?
Торлен махнул рукой и вернулся к составлению склянок в шкаф. А ведь ни одна склянка не пострадала, заметила я, прежде чем уйти. Спохватилась, вернулась, забрала учебник и ушла окончательно.
На следующий день болело всё тело, в особенности ноги. А ещё локоть и мизинец. К тому же, сильно хотелось спать. Подивившись такой странности, я проспала ещё несколько часиков. Обычно, если я засыпала раньше, то и высыпалась лучше. Оно и неудивительно, хотя, может быть, так не у всех.
Когда я проснулась окончательно, легче не стало. Теперь ещё болело горло. Несильно, но неприятно. Ругаясь, я оделась, расчесалась и долго рассматривала раненый мизинец. Царапина не отличалась ничем от множества других мелких царапин, которые у меня были когда-то раньше или сейчас. На локте красовался бледный синяк.
Вздохнув, я пошла в обеденную залу, обнаружив, что идти быстро тяжело. Но медленно уже не получалось – это было так непривычно, что через десяток шагов я вновь ускорялась.
А ещё мне, кажется, что-то снилось. Но я ничего не запомнила, кроме какой-то незнакомой, хотя явно верьянской улицы, и чьего-то оскала.
– Я тебе говорил, чтобы ты даже не думала над заклинаниями издеваться, – невозмутимо сказал Торлен.
– Но ведь у меня всё получилось! – воскликнула я.
– Дай мне поторжествовать. И вообще, пиши, не отвлекайся на посторонние раздражители. У меня ещё где-то одна очень интересная книжечка была, там должны быть проклятия, похожие на твоё. Увы, я не помню, где эта книжечка сейчас. В прошлом году она была в моей комнате на шкафу.
Я хмыкнула и посоветовала:
– А вы посмотрите под кроватью. И в подвале.
– Обязательно, – серьёзно кивнул учитель. – Но ты пиши-пиши. Пригодится.
– Если надумаю кого-то проклинать?
– Только попробуй мне! – пригрозил Аш’Вели, сверкнув глазами. Пусть это и была простая иллюзия, меня она всегда знатно пугала. – Если тебя опять проклянут. Тогда и пригодится.
Чуть позже пришли друзья и дружно обругали меня. Орьен злорадно предложил прогуляться до его дома пешочком.
– Не волнуйся, обратно доставим тебя в повозке, и на свои танцы ты не опоздаешь, – пообещал братец. Глаза его безо всяких заклинаний горели жутким огнём.
Рейт пробормотала что-то о странных развлечениях дворян и о том, что пешком через полгорода – не весело. Мавер галантно предложил донести её на руках.
– Могу даже перекинуться, так даже удобнее будет, – заверил он и тут же превратился в волка.
– Ага, и будет потом голым по замку бегать, – негромко произнёс Эртен. Оборотень зыркнул на него, и вампир рассмеялся: – Но если тебе так нравится, то я не смею тебе мешать!
Рейтини всё же решила идти сама. Езда на волке представлялась ей чем-то совсем уж странным, особенно в городе. Маверу на чужое мнение было плевать – он так и пошёл зверем. К счастью, людей нам по пути встречалось мало.
Гораздо больше все мы удивились, уже когда пришли. Мавер перекинулся в человека, и одежда его при этом никуда не подевалась.
– Признавайся, где ты её прятал?! – накинулась на оборотня Арини. – А?!
– Это были всего лишь небольшие чары, потом покажу, – усмехнулся он. – Всё, всё, не тряси меня. Я понял, я раскаялся, буду предупреждать.
Джани наблюдала за мной со странной смесью эмоций на лице.
– Если тебе тяжело, так и скажи, – сказала она наконец.
– Вот ещё, – отозвалась я. – Мне только половину осталось дотанцевать.
Ноги болели уже намного сильнее, а ещё то и дело напоминали о себе спина и шея. Порой побаливала голова. В общем, я чувствовала себя плохо, и поэтому хотела завершить хотя бы этот танец. Кому и что я этим хотела доказать, я не совсем понимала.
И не собиралась понимать. Куда больше меня заботило длинное платье, о подол которого я и то и дело запиналась. Танцевать в штанах было удобнее, но тогда Джани ругалась.
Мою затею дотанцевать она, похоже, не одобряла. Но я считала себя вполне способной довести танец до конца.
– Пропади она пропадом, эта чёртова идея, – пробормотала я, лёжа пластом на кровати.
Проснулась я сегодня, напротив, очень рано, и спать не хотелось ничуть. Потому что тело болело куда сильнее вчерашнего. Ныли почти зажившие царапины на пояснице от шипов розы. Воспалилась царапина на мизинце. Только локоть радовал – не болел.
– Останься ты дома, – посоветовала мама. – Аш’Вели мы сами всё скажем.
– И не танцуй, – добавил отец. – Джани этому, я думаю, будет только рада.
Я медленно села. Верно, лицо моё было очень мрачно, потому что мама сразу поникла.
– Танцевать я не буду, – обрадовала я. – А вот к Торлену пойду. Мало ли что.
– Уже больше месяца прошло, – кивнула Вьерия, неожиданно решившая встать на мою сторону. – Пора бы уже появиться осложнениям.
– Хотя надеюсь, что это простуда, – добавила я.
Рейт, до этого молчавшая, громко фыркнула.
Что бы ни думала подруга, простуда тоже имела место быть. Ещё через пару дней я вовсю кашляла и чихала, мёрзла и видела дурацкие сны, в которых плевалась чёрным дымом на той же незнакомой верьянской улице.
О танцах пришлось забыть, кажется, и вовсе надолго. Не из-за того, что я плохо переносила болезни, конечно. Просто я упала с лестницы и немножко повредила ногу.
– Вот-вот, немножко, – мрачно говорил Торлен. – До перелома дело не дошло.
Теперь я ещё и хромала.
– Смотрю на тебя и любуюсь, – вздыхал Орьен. – Как будто сам ронял, честное слово.
Что и говорить, братец умел подбадривать очень интересно. После этих его ободряющих слов наплевать было, как я себя чувствую. Хотелось догнать и стукнуть. Головой об стену.
Да, подобные мысли посещали меня чаще всего именно когда я заболевала. И это меня огорчало больше чего бы то ни было.
Я читала только одну книгу Риатты Вьеалль. Не то чтобы мне не понравилось. Просто не очень зацепило. Прочитав книжку один раз, я поставила её на полку, так, чтобы в случае чего можно было её легко найти, и больше не перечитывала.
Как было не воспользоваться возможностью и не прочесть её ещё раз? Всё равно большую часть дня я сидела в комнате без дела.
«…О, друг мой, я тебе открою страшную тайну. – Таинири улыбалась и неотрывно смотрела в окно так, будто ничего перед собой не видела. – Верьян – страшный гадюшник, прости мне мою грубость. Мы все притворяемся, особенно перед чужаками. Я имею в виду – перед такими, как ты, из других городов. Мы вас так боимся отпугнуть, вы же гораздо светлее. Мы улыбаемся, подбираем слова, сдерживаем даже мысли, чтобы ненароком не претворить в жизнь что-то страшное. Моя сестра гораздо честнее, она хотя бы не старается показаться лучше.
Таинири моргнула и перевела взгляд на мольберт, взяла в руки кисть, повертела её в пальцах и положила обратно.
– Стоит нам чуть-чуть ослабеть – неважно, из-за чего – как из нас прямо лезет, прости, вся эта гадость. Мы грубим, говорим какую-то ерунду, которая в особо запущенных случаях может показаться даже кровожадной. Мы сами этого боимся, заглушаем в себе это, но больше ничего поделать не можем. Из-за этого у нас даже дышать трудно.
– Неправда, – возразил Иларик, но Таинири не дала ему договорить:
– Правда! Ты этого просто не чувствуешь. Нам нужно только однажды побывать в другом городе, чтобы по возвращении задыхаться здесь…»
Таинири молола какую-то чушь, смысл которой заключался в том, что у нас в городе все так и жаждут друг другу напакостить.
Я захлопнула книгу, даже не посмотрев, на какой странице остановилась. Да, плохая это была идея – Вьеалль перечитывать.
Мировоззрение Кьерта явно отличается от взглядов его родственницы. Во всяком случае, Риатта и вправду выглядела как самая настоящая упырица, даже странно было, что она писала на удивление светлые стихи. Алхимик замка Рин’Этали не столь отторгал меня вживую, сколь портрет Риатты.
Она, к слову, ни разу не покидала пределов Верьяна. Я тоже, но мне казалось, что больные или ослабевшие по другой причине люди вообще склонны думать мрачнее, чем здоровые. И не только в Верьяне.
В общем, стихи Риатты Вьеалль мне нравятся куда больше прозы, заключила я и придвинула к себе немного потрёпанный учебник без нескольких первых и последних страниц. Вырывали их не очень-то аккуратно, и я, поднапрягшись, смогла восстановить аж половину пятой страницы. Голова закружилась сразу же, почему-то вспомнился чёрный дым. Придя в себя, я всё же стала читать.
Учебник был не очень-то толстый, всего-то сотня страниц, а в таком неполном и рваном состоянии – ещё меньше. Зато буковки были мелкие-мелкие, и вскоре новые познания о проклятиях прыгали у меня в голове нестройными буквенными рядами, напоминая паучков. На паутину смахивали плетения, приведённые в учебнике.
Очень быстро я заскучала. Более того, мне хотелось не читать что-то более интересное, а хотя бы чуточку подвигаться. Что-то как будто толкало в спину, заставляя ёрзать.
Такие приступы накатывали ежедневно, но лучше было переждать, потому что как только я поддавалась и вскакивала, тело отзывалось болью. Мне казалось, отзывалось оно даже с ехидцей, будто мстя мне за всё, что я с ним сделала. Вздохнув, я заложила страничку карандашом и перелистнула в самый конец. Последней страницы не было, предпоследняя была только наполовину.
Я зевнула, осторожно потянулась, не полностью и вперёд, так, что удовольствия мне это занятие не принесло, зато больно не стало. Поудобнее устроившись, я вновь уставилась в учебник, на эту самую рваную страничку.
«…привлекательно тем, что очень простое. Сплести его очень легко, так как углы в плетении острые, и нить не скругляется даже в узлах. Это плетение можно воспроизвести по формулам, но тогда вместо данного проклятия получится другое, более сложное и забирающее больше сил заклинателя (см. стр. 85). Данное же проклятие легко воспроизвести и без формул, оно соответствует виду базового проклятия (см. стр. 12). Различия вы можете видеть сами.
Снять его без помощи того, кто проклял, очень тяжело в силу упомянутых острых углов.
Проклятие имеет вид чёрного сгустка, который, встретившись со своей жертвой, тут же растворяется и проникает внутрь. Проклятие начинает действовать не сразу, через неделю, месяц или даже полгода, но чем дольше оно бездействует, тем сильнее будет влиять позже.
Обыкновенно оно начинает действовать, когда человек слабеет по каким-то посторонним причинам. Заболевание, будь это даже обыкновенная простуда, усиливается, раны долго не заживают, болит тело, человека мучают неприятные сновидения…»
На этом страничка заканчивалась. Я перелистнула её, но с другой стороны было пусто.
– Чёрт, – ругнулась я и отложила учебник.
Что же, во всяком случае, теперь я знаю, что моё проклятие – очень простое и острое.
Раньше, когда я только-только начинала плести заклинания, у меня часто рвались нити плетения. Или сминались, как бумага, образуя острые углы. Они царапались во много раз больнее, чем правильное плетение. Торлен за эти углы меня всегда сурово отчитывал, потому что заклинание из-за них могло очень сильно измениться, и навряд ли в лучшую сторону.
Прекрасно. Теперь я знаю, что проклятие так просто выковырять не получится.
Очень ободряет. Но Торлену всё же лучше сказать. Может, он помнит, что написано на оставшейся части странички.
Мне снился сон. Неприятный, мысленно добавила я, вспомнив слова из учебника. В нём я блуждала по уже знакомой незнакомой тёмной улице и пыталась отыскать Торлена. Он находиться не хотел, а когда наконец я его поймала, то оказалось, что вместе с ним какой-то неприятный мужчина. Он идеально соответствовал Верьяну, который описывала Риатта Вьеалль. Что этот мужчина – гад, я не сомневалась, хотя внешность его не вызывала отвращения. Что именно его вызывало, я не запомнила. Я запомнила только, что, не успев даже отдышаться, сказала Торлену, что знаю, как снять проклятие. Неприятный мужчина же ухмыльнулся и поднял руку. Из неё валил чёрный дым.
На этом моменте я и проснулась, понимаю, что и вправду знаю, как снять проклятие. Но не помню.
Сон я вспоминала в компании семейства и друзей. Они пришли все вместе, даже Орьен, у которого сегодня, кажется, должны были быть тренировки.
– Были, – согласился со мной Орьен. – Но они уже закончились, ты в окно-то глянь, а то всё дрыхнешь и не знаешь даже, что на дворе творится.
За окном было темно. Кажется, шёл снег.
В сновидениях лучше всех разбиралась Вьерия, хотя при жизни за ней особых знаний на эту тему не наблюдалось. Она выпытала у меня всё-таки, что мне не понравилось в этом неприятном мужчине (оказалось, что не глаза, не голос, а волосы), стребовала подробное описание места и внешности всех присутствующих во сне (выяснилось, что Торлен был без амулетов и без плаща, зато с шарфом, а снега на улице не было и в помине) и стала расспрашивать о проклятии.
– Ты знала, зачем ищёшь Аш’Вели?
– Да. С самого начала. Даже повторяла про себя формулу, чтобы не забыть, – кивнула я.
– О, молодец. Вспоминай теперь эту формулу.
– Да я помню! Это конец базового проклятия, но мне казалось, что там какая-то ошибка, и что я подумаю о ней, когда буду Торлену рассказывать…
– Какая ошибка, ты, естественно, не знаешь?
Я растерянно покачала головой, пытаясь вспомнить всё, что знаю об этой формуле. Она на эльфийском, конечно же, она состоит из семи знаков, двух связок и одного направляющего слова, после которого надобно произнести имя несчастной жертвы проклятия. Или фамилию, или название какое-то.
А если убрать парочку знаков вместе со связками, и поставить вместо них два других знака…
– Точно! – выдохнула я и вскочила на ноги.
– Куда? – поинтересовался Эртен, преграждая мне выход из комнаты ногой. – А с нами догадкой не поделишься?
– Если доведёте то Торлена – поделюсь, – пообещала я, доковыляв до шкафа.
Мама и Рейт громко вздохнули.
– Опять ты куда-то ломишься? – возмутился папа.
– Не волнуйтесь, в случае чего мы стукнем её по лбу и притащим обратно, – успокоил Мавер.
Я накинула плащ и потянулась за сапогами, стоически не обращая внимания на боль в ноге.
– А нам, значит, никто ничего рассказывать не будет? – протянула Вьерия.
– Потом, – откликнулась я. – Сначала эту идею должен одобрить Торлен.
– А если он её не одобрит, и ты ни с чем вернёшься обратно, ты мы ничего не узнаем? – надуло губы привидение.
– Он её одобрит. Я читала, что так сделать тоже можно.
Выпрямившись, я качнулась, схватилась за кого-то, постояла так немножко и почувствовала, что снова могу двигаться без боязни упасть в обморок.
Схваченная мною Арини боялась шевельнуться.
– Извини, – улыбнулась я, вернулась к столу, взяла с него учебник, чуть не забыв в нём карандаш.
Мавер взял меня за шиворот и потащил в коридор. На пороге оборотень обернулся, улыбнулся и сказал:
– До свидания.
Я ничего сказать не успела – меня вытащили наружу.
Торлена в лабораторной не оказалось, равно как и на кухне, и в комнате под крышей, и в спальне. Комнаты слуг мы проверять не стали, постеснялись, и уже без особой надежды заглянули в гостиную. Там учитель бывал очень редко, но почему эту комнату так невзлюбил, не рассказывал.
Именно в гостиной Аш’Вели и обнаружился. Он разговаривал с каким-то мужчиной на вид чуть младше его самого, черноволосым и широкоплечим. Волосы у него были прямые и будто бы сырые, свисали до плеч.
– Торлен! – окликнула я и закашлялась.
Учитель и его собеседник обернулись.
– О, – улыбнулся незнакомец, как мне показалось, слишком широко. – Альен Рин’Этали?
– А вы кто? – спросила я, демонстрируя прекрасные манеры.
– Я бывший одноклассник вашего учителя.
По лицу Торлена было понятно, что он был бы рад не учиться с этим человеком в одном классе и, более того, вовсе быть простолюдином без колдовского дара.
– Что случилось? – спросил учитель.
Я вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стучало бешено. Дрожали ноги. Похромав к стулу, я как можно аккуратнее уселась на него (всё равно бухнулась, будто меня толкнули) и сказала:
– Я знаю, что делать с проклятием.
– Рин’Этали, я тоже знаю, что с ним делать. Его надо снимать. Я не знаю, как.
– А я знаю.
Аш’Вели изобразил на своём лице нечто между крайним удивлением и выражением ужасной усталости от глупых заявлений. Его бывший одноклассник, напротив, улыбнулся.
– Надо же. Вы знаете, Альен, совсем недавно я сказал то же самое.
– Э-э, – ответила я, почему-то ужасно сожалея, что друзья вышли в коридор и подслушивали оттуда. – Извините, я вас не поняла.
– Видишь ли, – проговорил Торлен, – господин Теодор прекрасно разбирается в проклятиях, сглазах и тому подобном. Я, если честно, не хотел привлекать его к этому делу, но он совершенно случайно решил заглянуть ко мне в гости. Без предупреждения. – Последнюю фразу Аш’Вели произнёс с угрозой.
– Зато вовремя, – улыбнулся Теодор и повернулся ко мне. – Альен, вы сказали, что знаете, как снять своё проклятие. Не поделитесь ли своими познаниями?
– А вы не желаете поделиться первым? – поинтересовалась я, глядя на мужчину очень уж, наверное, пристально. Но я просто боролась с головокружением.
Теодор развёл руками, и я почему-то только сейчас заметила, что он не снял плаща. И я, к слову, тоже этого не сделала.
– Увы, но я впервые вас вижу и ни о чём пока не догадываюсь. Не стесняйтесь, рассказывайте.
Я покривилась, встала на ноги и протянула Торлену учебник, открытый на последней странице. Учитель прочитал её и поднял глаза на меня.
– Я вижу здесь только саму проблему. Решения здесь нет.
– Да, – кивнула я.
Попросив карандаш, я написала на форзаце учебника формулу, завершающую проклятие. Внизу написала другую формулу.
– Смотрите, это же возвращение, так?
– Нет. Исправление, – поправил Торлен.
– Да, оно, – кивнул подошедший Теодор.
Я опёрлась на стол и выдала наконец свою идею:
– Что будет, если присоединить эту формулу к проклятию?
Колдуны переглянулись.
– Силы съест одно только построение, а когда будет готово – ещё раз съест, и у заклинателя, и у… вас, Альен. Тут тройная связка нужна, – сказал Теодор.
– Необязательно, – возразил Аш’Вели. – Можно и простую, хотя с тройной будет надёжнее. К тому же, ты сильно рискуешь, Альен. Это очень грубая форма, она может навредить ещё больше.
– И мы не знаем, какое именно проклятие устраняем. Плетения совпадут, но навряд ли полностью. Осколки останутся.
– Осколки выковырять проще, – произнесла я. – Да без основы они сами истают.
– Проклятия – это не боевые заклинания, – мягко заметил Теодор.
– Только чары без основы и направления могут зацепиться за что-то, существовать и гадить. А в проклятиях, как и боевых заклинаниях, основа – самое главное.
Голова в середине моей речи вновь закружилась, и ближе к концу я плохо понимала, что говорю. Подозревалась, что бессмыслицу.
Торлен и Теодор переглянулись снова.
– Молодец, Альен, ты только что сдала теоретическую магию, – вздохнул Торлен.
– Если применить то, что ты предлагаешь, силы будут восстанавливаться очень долго, – сообщил Теодор, глядя на меня.
– Вы меня отговорить пытаетесь?
Учитель что-то прошипел и отвесил мне подзатыльник. Я ойкнула и покачнулась. За дверью кто-то чем-то грохотнул, на него зашикали.
– Ладно, если дитя так настаивает, мы попробуем, – улыбнулся Теодор. – Но вы сами виноваты, Альен. В конце концов, такое проклятие можно уничтожить по-другому, хотя это займёт дольше времени.
Я поморщилась, но уже не от боли. То есть, не только от боли.
– Меня тоже проклинали, если вдруг вас это интересует, – любезно оповестил одноклассник учителя, закатывая рукава. – Не думайте, что только вы от такого страдаете.
– И в мыслях не было, – отрезала я. – Я даже не сомневалась, что вас проклинали, и не раз. Извините. Я могу помочь?
– Да. Сядь и замолчи, – приказал Аш’Вели. Едва я вновь открыла рот, учитель прикрикнул: – И больше ничего не делай!
Поёжившись (у Торлена ведь даже волосы ненадолго дыбом встали!), я поковыляла к стулу. Теодор сказал что-то совсем негромко с насмешкой, учитель цыкнул на него.
Они рассмотрели базовое проклятие, неодобрительно высказались о том, какое оно некрасивое, поспорили о связке, переписали заново формулу и, наконец, зачем-то пожали друг другу руки.
Плетение проклятия было темнее, чем у какого-то другого заклинания, будто бы медное, светилось тусклее и вообще… навевало тоску. Связка, которую быстро проговорил Теодор, навевала ужас. Невольно я восхитилась этим героическим человеком – он смог произнести это и не сбиться.
Что было бы, если бы он сбился, я старалась не представлять.
До последнего я размышляла о связке и надеялась, что смогу вовсе пропустить момент снятия проклятия. Но мои надежды не оправдались.
Меня затошнило. Потом я резко почувствовала своё тело и все его больные места, неудержимо расчихалась и закашлялась. «Где там Мавер с его предложением стукнуть меня, а?» – мысленно воззвала я, но друзья предпочитали молча наблюдать за тем, как меня истязают, то есть избавляют от проклятия.
Потом, когда первая волна заклинания схлынула, я почувствовала то, что обычно чувствовала, когда колдовала сама. Силы помаленьку убывали, причём мне казалось, что они убывают двумя путями. Первый путь я могла ощутить, и силы по нему утекало чуть, как сквозь крохотную щель. Второй путь был шире и незаметнее для меня.
Последними неприятными ощущениями были холод и странная пустота. Я дышала полной грудью, будто бы пила воду, и всё никак не могла надышаться-напиться.
Больше всего меня удивило, что я не упала в обморок. Хотя на это я сильно рассчитывала.
Торлен неторопливо подошёл к двери, постучал по ней.
– Эй, я знаю, вы всё ещё там. Отведите Альен наверх, пускай отоспится.
– Я могу сбегать… – начал было Орьен, распахнув дверь.
– Я сам обрадую Дэррена и Сельенну. Кыш. – Аш’Вели махнул рукой.
Я поднялась со стула. Теодор, улыбнувшись уже куда менее широко, протянул мне руку. Я шарахнулась от неё, как… как шарахнулась бы, если бы из неё шёл чёрный дым. У Теодора ладонь была шире и смуглее, чем у неприятного мужчины из сна, но сейчас мне казалось даже, что тень учителя смотрит на меня и скалится.
Мавер ухватил меня за шиворот и потащил наверх. Уже оказавшись там, я неожиданно даже для себя сказала:
– Я есть хочу.
– Сходи до кухни, тебе полезно шевелиться, – посоветовал Орьен, усаживая меня на пол.
Увы, еды я не дождалась. Уснула.
Проснулась я из-за того, что замёрзла. Где-то совсем рядом было тепло, я подалась туда и ткнулась носом во что-то живое, которое вздрогнуло и шёпотом ойкнуло.
Больше заснуть не получилось. Вскоре кроме холода я почувствовала, что у меня болят горло, нога, рука и спина – потому что я спала на полу. Голова казалась тяжёлой, в ней что-то гудело, но не болело.
Когда отступило проклятие, появилась, наконец, нормальная простуда.
@музыка: The Dartz - Холодные камни
@настроение: творческое
@темы: Сказки
-
-
10.04.2011 в 21:07-
-
11.04.2011 в 13:47-
-
11.04.2011 в 17:41-
-
11.04.2011 в 17:43-
-
11.04.2011 в 17:55-
-
11.04.2011 в 17:59